Во время моей московской выставки 94-го года я познакомился с одним из посетителей, сербом, парой-тройкой лет старше меня, но уже полукрутым бизнесменом. На открытие он пришел в сопровождении красивой статной брюнетки, сперва они бродили по залу, рассматривая работы, затем подошли ко мне. Брюнетка в основном молчала, а мы как-то легко и непринужденно разговорились. Серб изъяснслся по-русски почти без акцента, шутил и смеялся шуткам. Под конец разговора мы договорились встретиться на следующий день на том же месте, чтобы он мог выбрать картину в более спокойной и менее людной обстановке. На встречу он вновь явился с девицей, такой же красивой статной и молчаливой, но уже блондинкой, из чего я заключил, что картину он выбирает не по прихоти спутницы, а для себя лично. Наконец, он остановился на одной из работ, тут же расплатился и предложил отметить сделку в баре. Мы заказали по фужеру водкатини и снова разговорились.
– Ты вообще как – женат? – неожиданно поинтересовался серб.
– Нет, – ответил я.
– Правильно, – улыбнулся он. – Я тоже предпочитаю блядей.
– Что? – подала голос его спутница. – Ты кого блядью назвал?
– Солнце мое, – невозмутимо ответил серб, – ты меня не так поняла. Я имел в виду «блядь» в высоком, духовном смысле...